Спросите «обыкновенного» человека, равно далекого и от зоологии и от специфического круга собачников: «Кто предок собаки?» Скорее всего, вам ответят: «Волк». Именно так считало большинство людей на протяжении веков. Если кто и выдвигал иные версии, то прежде всего зоологи и кинологи...
Исследователи XVIII-XIX веков словно бы не замечали, как стремительно и неузнаваемо могут изменяться характеристики живых существ под влиянием искусственного отбора. Воспитанные на традициях описательной науки, зоологи с глубоким почтением относились ко всем внешним признакам животного, не делая исключения ни для окраса, ни для разреза глаз, и, разумеется, поразительное разнообразие пород собак подталкивало ученых к поискам собачьих предков среди самых неожиданных видов: северные лайки похожи на волков — значит, от волков они и произошли, борзые же или гончие с волком не сходны ни внешностью, ни голосом — следовательно, имеют происхождение совершенно особенное! Вот и кинологи пытались в предки борзым навязать эфиопского шакала или красного волка, а родословную гончих вывести от гиеновых собак и каких-то загадочных «индийских буанзу», чьих следов не сыщешь в современной систематике. Основоположник этологии Конрад Лоренц, отстаивая версию различного — «волчьего» и «шакальего» — происхождения разных пород собак, находил ей подтверждение в их поведении, противопоставляя «гордую мужественную лояльность потомков волков» «рабской услужливости» и «пожизненной инфантильности» собак «шакальей» крови.
Однако как только швейцарец Маттей догадался пересчитать хромосомы у волка, собаки и шакала, «волчья версия» стала преобладающей в зоологических кругах. Оказалось, что у собак и волков по 78 хромосом, а у шакала — всего 74. Число и структура хромосом — показатель, специфичный для каждого вида животных. Пусть даже собаки и шакалы способны давать плодовитых гибридов (правда, только в искусственных условиях), все же четыре «лишние» хромосомы отрицали «след шакала» в собачьем происхождении.
Но были ли волки непосредственными предками собак или они всего лишь их ближайшие родственники, восходящие к общему, ныне уже вымершему пращуру? Ни морфология, ни этология, ни палеонтологические изыскания не давали ответа. К концу XX века в решение вопроса о происхождении собак включилась молекулярная генетика: не так давно американский исследователь Роберт Вэйн провел серию работ по изучению митохондриальной ДНК среди собак различных пород, динго, шакалов, койотов и волков более чем из 20 популяций.
Что такое ДНК и какую роль она играет в наследственности, большинство наших современников себе представляет (хотя бы приблизительно). А вот что такое митохондриальная ДНК? Митохондрии — это структуры в цитоплазме живой клетки, выполняющие роль «энергетических станций». Замечательны они тем, что имеют собственный генетический механизм — свою персональную ДНК, изолированную от общего наследственного аппарата организма. ДНК митохондрий, как и всякая ДНК, способна к самовоспроизведению. А значит, митохондрии могут размножаться независимо от того организма, в чьих клетках они, собственно, и находятся. При воспроизведении своей структуры митохондриальная ДНК (опять-таки, как и любая ДНК) иногда допускает ошибки — мутирует. Если эти периодически возникающие изменения не оказываются фатальными для самой митохондрии и не мешают выполнению ее функций в клетке живого организма, они имеют все шансы закрепиться, то есть быть переданными последующим «поколениям» митохондрий. И не только митохондрий. Ведь и потомки того организма, чьи митохондрии оказались измененными, получат их в наследство.
Представим себе две группы животных одного и того же вида, волею судеб оказавшиеся в изоляции. Допустим, что исходно они обладают одинаковой структурой митохондриальной ДНК. Но с течением веков в каждой из этих популяций станут накапливаться свои изменения в митохондриальной ДНК, и чем дольше эти популяции просуществуют изолированно друг от друга, тем больше они будут отличаться по структуре этого генетического аппарата. С помощью специальных методов анализа по таким различиям мы могли бы даже рассчитать примерный «возраст» наших популяций и датировать их разделение.
Что же показали исследования Вэйна? Во-первых, подтвердилось, что родни, более близкой, чем волк, у собаки нет. Структура митохондриальной ДНК у волков и собак обладает заметными чертами сходства и куда менее похожа на те варианты, которые определяют койотов и шакалов. Во-вторых, оказалось, что собак можно подразделить на, так сказать, «собственно собак», чья ДНК не имеет близкого сходства с волчьей, и «собак по преимуществу», то есть те породы, для которых характерны последовательности митохондриальной ДНК, крайне сходные с волчьими или вообще тождественные им. Наиболее далекими от волков в генетическом и эволюционном смысле оказались динго, а также собаки-парии — например, басенджи. Новогвинейские «поющие» и австралийские динго, хотя исследователи порой и приписывали им совершенно различное происхождение, оказались гораздо ближе друг к другу, чем к какой бы то ни было породе собак. На первый взгляд, кажется странным, что в породах, которые традиционно считаются «древними» или «примитивными», не было обнаружено «волчьих» структур митохондриальной ДНК. Вариант ДНК, весьма близкий к волчьему, был найден только у старинных пород скандинавских собак: шведской серой и норвежской лосиной. Куда более отдаленное сходство с волчьими ДНК показывают сибирские и аляскинские лайки (хаски) — такое же, как... эрдельтерьеры и ризеншнауцеры. А вот самая что ни на есть «волчья» митохондриальная ДНК обнаружилась у таких собак, как немецкая овчарка, бассет, бульдог, той-пудель, ирландский водяной спаниель, ретривер... Выходит, с генетической точки зрения пудель ближе к волку, чем ездовая лайка!
На самом деле общая тенденция выглядит не столь уж странно: чем раньше образовалась порода и чем дольше она развивалась в изоляции, тем дальше структура ее митохондриальных ДНК «ушла» от предкового типа. И тем менее структура этой ДНК похожа на таковую у современных волков. Отсутствие непосредственно «волчьих» структур ДНК у хаски кажется удивительным, так как случаи скрещивания волков с ездовыми лайками описаны не только Джеком Лондоном (который, каким бы замечательным писателем не был, все-таки не зоолог), но и различными исследователями — например, Фарли Моуэтом.
Тут надо заметить, что митохондриальная ДНК передается только по женской линии, то есть через самок. Сперматозоиды, состоящие из клеточного ядра, хвоста и белковой оболочки, никаких митохондрий новообразованному организму передать не могут. А вот яйцеклетка обеспечена полным набором митохондрий материнского организма. Стало быть, даже у прямых потомков от скрещивания волка с сукой лайки будут обнаруживаться только «собачьи» структуры митохондриальной ДНК, а от скрещивания волчицы с ездовым кобелем — только «волчьи». Тем не менее, отсутствие «волчьих» структур ДНК говорит о давнем происхождении и «самостоятельном» развитии ездовых пород — люди привели их предков на Север с собой, а вовсе не выводили собак каждый раз заново на новом месте. Особенно показательны в этом отношении эскимосские ездовые собаки: уникальные структуры ДНК из их митохондрий обнаруживают сходство не столько с волком, сколько с динго и свидетельствуют о многих веках изолированного развития породы. Да и ДНК аляскинских хаски демонстрирует отдаленное сходство с ДНК не юконских, и даже вообще не американских, а европейских волков. Во многих породах собак «гуляют» одновременно несколько вариантов строения митохондриальной ДНК, по большей части «собственно собачьих». Подобное изобилие вариантов — отдаленное наследие метизации, межпородных скрещиваний. Присутствие «волчьих» вариантов ДНК в тех или иных породах также говорит, скорее, не о позднем создании этих пород непосредственно из волчьих популяций, а о случаях повторной гибридизации «собственно собак» и волков.
На первый взгляд, неожиданно среди «волчьих родственников» выглядят мексиканская голая собачка и афган. Что касается первой, то среди представителей этой породы встречаются три «собачьих» варианта организации ДНК и один «волчий» — тот же, что у немецких овчарок или пуделей. Казалось бы, мексиканская голая собачка — порода древняя. Но правильнее было бы сказать: мутация древняя. Скорее всего, индейцы ни с какими волками голых собак не скрещивали, да и митохондриальная ДНК такого типа встречается только у европейских волков. Однако от времен ацтеков до выделения мексиканской голой собаки в современную культурную породу со своим стандартом прошло несколько веков. Вряд ли испанские конкистадоры и мексиканские крестьяне особенно заботились о чистоте этой породы. Наверняка голые собаки скрещивались с самыми разными, породистыми и беспородными собаками, привезенными европейскими переселенцами.
Восстановить историю афганских борзых не так просто: похоже, большинство заводчиков этой породы свято уверены в том, что она не подвергалась метизации со времен египетских фараонов. Во всяком случае, редкая статья об афганах (да и о любых борзых) обойдется без упоминания о египетских фресках. То, что современный афган не больно-то похож на борзоподобную собаку с этих самых фресок, поклонников древней породы мало смущает. В какой-то мере они правы: и длинная шерсть, и висячие уши афгана, эти типичные «мутации одомашнивания» могли возникнуть уже внутри группы борзых. Но возникнуть-то они могли, да только непонятно, как эти признаки в породе закрепились: особой пользы ни длинная шерсть, ни висячие уши рабочим качествам борзой не приносят. Могли, конечно, эти гены закрепиться в малочисленных изолированных популяциях — но это уже из области догадок.
Более правильной кажется гипотеза, выдвинутая Л. П. Сабанеевым: вислоухие «восточные» борзые получились в результате метизации борзых африканского происхождения «с туземными длинношерстными и длинноухими горными собаками». От этих-то последних к ним вполне могли перейти и «волчьи» варианты митохондрий.
А насколько вообще можно доверять анализу митохондриальной ДНК при реконструкции истории той или иной собачьей породы? Попробуем посмотреть на него несколько с другой точки зрения. Например, один и тот же тип организации митохондриальной ДНК характерен для пиренейского мастифа и для ирландского волкодава. Вроде бы породы неродственные, да и обитают отнюдь не рядом. Однако заглянем в их прошлое. Пиренейский мастиф при ближайшем рассмотрении истории породы оказывается не вполне пиренейским и уж совсем не мастифом, а родственником венгерских овчарок — комондоров и кувачей. В Пиренеи подобные собаки были завезены вроде бы в Средние века. Интересно, но к Ирландии и к волкодавам отношения не имеет. Ирландский волкодав — порода, которую принято считать древней: дескать, еще Страбон и Силий в I веке писали об «огромных борзых кельтов». Но современный-то ирландский волкодав — порода по большей части реконструированная, возвращенная в XIX веке почти что из небытия. Восстанавливали ее на основе скрещиваний немногочисленных ирландских волкодавов с их шотландскими родственниками — дирхаундами и немецкими догами. А к дирхаундам, брудастым шотландским борзым, в конце XVIII века для увеличения роста интенсивно приливали кровь... пиренейских горных собак, этих самых «мастифов»! Так что все правильно, вполне может у ирландского волкодава и пиренейской собаки быть общая структура ДНК.
Если судить по количеству изменений, накопленных митохондриальными ДНК собак и волков, пути этих видов разошлись около 135 тысяч лет назад. Это, казалось бы, противоречит данным археологии, определяющей «возраст» собак всего-навсего в 14 тысяч лет. Но все дело, очевидно, в том, что ранние собаки наверняка не отличались от волков по своей морфологии! А кости волков (или уже собак?) вместе с костями первобытных людей обнаруживают даже в слоях, относящихся к раннему плейстоцену — это чуть ли не 400 тысяч лет назад.
Похоже, что «четыре лапы ступают вслед» человеку куда дольше, чем мы предполагали...
Инна Шустрова,
кандидат биологических наук
http://wolf.apus.ru
Меню
